— Зови меня Николаем — я кивнул Маше, чтобы она пошла вслед за мамой и объяснила ей все. Хотя что тут можно объяснить? Двое взрослых полчаса жахались на софе, да так, что мебель дрожала и чуть не развалилась. Проветрить бы… Я подошел к окну, открыл его на распушку — Жарко. Тебя то как звать? Не успел поинтересоваться в метро

А парень то побледнел. Поди вспомнил, как на нас поезд мчался. Интересно, а это правда, что машинистам запрещено резко тормозить из-за человека на путях? Мол, лучше убить одного, чем покалечить в вагонах многих…

— Миша

— Лет тебе сколько?

— Десять. Скоро одиннадцать будет.

— Как нога?

Пока Миша рассказывал о своем гипсе — я подкинул ему идею разукрасить его всякими надписями и автографами, чем сильно впечатлил — на кухне засвистел чайник. А заодно заурчал мой желудок. Нет, никакая Машина мама не сможет меня лишить оладьев.

Выпечку еле под гробовое молчание. Миша дорвался до фломастеров и отказался от перекуса, а я наяривал и за него и за себя.

— В Комитете, значит, работаете? — нарушила молчание Феодосия Александровна

— Угу — буркнул я, засовывая в себя сразу целый оладушек

— А в каком звании

— Эмнты сепретнхрм

— Это секретная информация, мама — помогла мне Маша — У них не приветствуется разглашать

— Мама, бабушка, смотрите!! — в кухню прихромал пионер. В руках он держал «секретную» папку с моими фотками. Вот же… цензурных слов нет. Отобрать компромат я не успел, Маша тоже. Феодосия Александровна открыла первую страницу, увидела меня в плавках. Обалдела. Посмотрела на дочь, потом на меня. Открыла вторую страницу.

— Это что такое?!?

— Фотоподборка — я доел последний оладушек, допил, обжигаясь, чай — Американцы совершили диверсию во время нашей секретной поездки в Штаты. Дипломатическая нота им уже направлена. Ну ладно, мне пора — уже Маше — не провожай!

— Какая диверсия⁇ — отреагировала первая Феодосия Александровна

— Обалдеть фотографии — пионер попробовал отобрать папку у бабушки, но безуспешно

— А как же занятия по английскому⁈ — удивилась Тихомирова — Мы же… не закончили!

Как же Маша умеет мило краснеть! Интересно, сколько ей лет? Я так и не поинтересовался.

— Родина зовет.

Родина и правда звала. В машине опять мигал Алтай. Вот ни секунды покоя! Я достал из бардачка флакон с Шипром, побрызгался. Запах ядреный, совсем не мой аромат. Зато «забивает» любые женских духи. Дозвонился до дежурного. Опять ГРУшники дергают.

— Ты уже в курсе? — в трубке раздался голос Гурьева

— Конечно. Американцы уходят из Вьетнама. Только что выступал Линдон — просил прощение у всего вьетнамского народа

— Я серьезно!

— Тогда не знаю, что там опять случилось?

— Семье отдали тело Полякова. Завтра похороны. Ты идешь?

— Нет. Что мне там делать? Я же не близкий родственник…

Хотя сходить вбить осиновый кол — можно было бы. Чтобы уж точно, наверняка!

— Американцы узнали как-то про Полякова. Военный атташе звонил в МИД. Хотят прийти

— На похороны к секретному сотруднику⁇

Гурьев мне начал объяснять, что Дмитрий Федорович долго работал в Штатах, многих там знает. А по возвращению получил у Ивашутина разрешение посещать дипломатические и протокольные мероприятия с участием американцев. Дескать, ведет там вербовочную работу. Нет, красавцы! Сами считай отдали црушникам Полякова. Секретность — уровень бог.

— У меня занятия в ПГУ — почти не соврал я — Нет, я не пойду. На венок готов скинутся.

Дома была теща. И тоже пекла… оладьи! Что такое невезуха и как с ней бороться. Яна, морщась от моего Шипра, потащила кушать.

— Ты же небось, голодный? Папа говорил, что у тебя идут секретные тренировки. Отрыв от слежки и еще что-то — я не запомнила.

Жена и сама хомячила на ходу оладушек, дуя на него.

Вот! Бог наказал меня за блядство. Второй порцией выпечки. Давился, но ел. А что делать, когда две женщины смотрят на тебя с подозрением? Бока и пузо потом придется сгонять с Громом, но это не слишком высокая цена.

— Я говорила с папой — Яна налила мне кофе — Он сказал, что в принципе может предложить выездной комиссии мою поездку в Нью-Йорк с тобой.

Я поперхнулся оладушком.

— Беременная⁇

— Папа сказал, что были прецеденты, когда беременные жены дипломатов выезжали с мужьями.

— Я против — тихо произнесла теща — Еще неизвестно, как ты перенесешь полет! В Нью-Йорке придется рожать в американской больнице. Ты в своем уме⁇

Супруга начала спорить с мамой и опыт явно побеждал молодость. Аргументов у Яны было мало и были они в большей степени эмоционального характера.

— Душа моя!

Теще надо было помочь, я накрыл рукой ладошку жены.

— Я видел фотографии этой американской базы. Сэнди Хук… Там же нет никаких условий для жизни семьей. Капониры, шахты, ангары… Полевые условия, понимаешь?

— Ничего страшного! — губы Яны задрожали — Я справлюсь

— Это сейчас лет. А ведь дальше осень. Шторма, сырость и холод… Представь себя вместе с младенцем! Случись что, болезнь, травма — я же с ума сойду. Даже в американских больницах небезопасно. Папа тебе не рассказывал, почему закрыли советское консульство в Нью-Йорке?

Я коротко пересказал женщинам историю учительницы Оксаны Касенкиной, которую как раз в нью-йоркской больнице жестко обрабатывали фэбээровцы. «Прыжок к свободе».

— Я не боюсь!

Вот ничем непрошибаемая. Я выругался про себя, вопросительно посмотрел на тещу. Ты успокаивающе прикрыла глаза. Поговорит с тестем? Было бы хорошо… И чего он полез в это дело? Сам же не хотел отправлять жену со мной в Штаты. И тут вдруг дал заднюю. Дочка поработала дятлом? Яна может.

Я поблагодарил за угощение, пошел в гостинную. Чтобы жена не бросилась следом, достал штатный Макаров, громко сообщил, что буду чистить оружие. Отличный способ остаться одному.

Глава 9

Ночью меня разбудил звонок Кузнецова. Заместитель Громыко долго извинялся, объяснял про разницу в пять часов между Москвой и Нью-Йорком, плюс волокита посольских, которые затянули с телеграммой…

— Да что случилось? — оборвал я это длинное вступление — Что за телеграмма?

— Было голосование в Совбезе ООН. Устав и бюджет отряда специального назначения при военно-штабном комитете утвержден, причем единогласно. Такое бывает крайне редко.

— Кто там? — рядом проснулась жена, попыталась сесть. Я вернул ее обратно на подушку, закрыл ладошкой трубку телефона.

— Это по работе, спи

— Да кто может ночью звонить то⁇

— Мид. У них круглосуточная вахта. Спи. Да, Василий Васильевич, я слушаю. Что от меня то требуется?

— Первое. Завтра к 10-ти приезжай на Старую площадь.

— В Центральный комитет?

— В ЦК. С тобой хотят поговорить в отделах по пропаганде и административных органов. Последний даже важнее. Будут утверждать твою кандидатуру.

Кузнецов дал мне расклады на Олимпе, затем огорошил:

— Первого августа тебе надо быть в Нью-Йорке. Американцы будут передавать базу Сэнди Хук — твоя подпись должна быть под актом.

Я посмотрел на спящую жену. Будить, не будить? Пока не буду.

— Одному? Или всех командировочных брать с собой?

— Пока одному.

Я попрощался, повесил трубку. Задумался. Все-таки дело сдвинулось с места. Теперь в ЦК надо очень осторожно, на мягких лапках. У них уже есть доносы на меня от Вилорика. Не будем усугублять — улыбаемся и машем.

К моему удивлению про доносы никто не вспомнил. Видимо была какая-то указивка сверху. В административном отделе слегка погоняли по анкете, попеняли за неуплаченные партийные взносы. Я тут же смотался до кассы, погасил задолженность в двенадцать рублей. Принес обратно квитанцию. Потом мне объяснили «политику партии». Командир отряда Земля — должность полковничья. Это во-первых. Во-вторых, она еще и политическая. Важно проводить линию разрядки, в Штатах идет предвыборная кампания — по всем опросам будет новый президент. А с ним Брежнев уже будет договариваться и по Вьетнаму и по другим сложным вопросам. Главное тут не напортачить, не испортить, лучше меньше, да лучше.